Интеллигенция была основным держателем абонементов в библиотеки и читальни, основным посетителем театров и концертных залов. Часть её бюджета, как правило, расходовалась на эти нужды, на книги, журналы, газеты. Заработок среднего интеллигента, например учителя гимназии (1000 – 1200 руб. в год), давал возможность содержать семью, снять скромную квартиру, провести отпуск за границей на непритязательном курорте.
Выполняя свою основную социальную роль – формируя общественное сознание, интеллигенция вносила в повседневную жизнь элементы духовности, культуры, идейности. Она побуждала обывателя хотя бы временно оторваться от бытовых проблем и приобщиться к политике, культуре, искусству.
Деревня и «г-н Купон». Горожане к концу XIX в. составляли в России около 10 % ее населения. Основная часть его продолжала жить в деревне. Несмотря на втор-жение в деревенскую жизнь «г-на Купона», как определил Г. И. Успенский власть денег, там сохранились многие обычаи, связанные с общинным укладом. По-прежнему бытовала взаимная помощь при стихийных бедствиях, строительстве, уборке урожая или севе. Трудно переоценить не только хозяйственное, но и нравственное воздействие этой традиции на сельский люд.
Этика семейных отношений, отвечавшая хозяйственной целесообразности, почти не подверглась изменениям. Как и встарь, родительское благословение, родительское проклятие обладали огромной моральной силой. Старики пользовались особым авторитетом. Сохранилась этика гостеприимства и странноприимства (предоставление крова странникам). Но многие из традиционных представлений крестьянского мира, сколь мудрых, столь и наивных, начинают меняться под влиянием новых условий.
Сельское благоустройство. Вплоть до конца 1890-х гг. основным орудием производства была соха. Новшества пореформенного развития – промышленного, строительного, технического – деревни почти не коснулись. Трудным оставался и крестьянский быт. Хотя курные избы в основном ушли в прошлое, новые постройки по-прежнему крылись соломой. Железные крыши были в деревне редкостью. Русская изба с её уникальной русской печью, служившей и для обогрева, и для приготовления пищи, и в качестве лежанки, была удобным и продуманным жильём, пригодным для суровых условий. Крестьянский дом (обычный размер 6 × 9 аршин) вмещал шесть-семь жильцов. Зимой же, за отсутствием тёплых сараев для скота, молодняк брали в избу. Скученность и затхлость помещений, которые не проветривались, чтобы сберечь тепло, плохо сказывались на здоровье их обитателей.
Высокая смертность сельского населения вызывалась и частыми эпидемиями. В деревнях свирепствовали корь и оспа, дифтерит и скарлатина. С появлением земской медицины бороться с ними стали успешнее, однако вплоть до конца века эти болезни уносили множество жизней, в том числе и детских. Гибель детей случалась и по недосмотру: самые высокие показатели детской смертности падают на страду.
Не только жильё, но и домашняя утварь и одежда коренных изменений до конца XIX в. не претерпели. Покупные ситцы, всё более завоёвывавшие деревню, так и не вытеснили домотканые полотна. На деревенских праздниках главенствовал традиционный русский костюм в его областных вариантах. Традиционной оставалась и рабочая одежда, приспособленная для сельского труда, хотя у женщин сарафан всё же уступал место юбке с рубахой навыпуск. В каждой губернии бытовали свой орнамент и сочетания красок для вышивки рубах, понёв, полотенец и скатертей.
Трудный крестьянский быт, отбиравший много времени и сил для самого необходимого – приготовления пищи, стирки, содержания жилища в чистоте, менялся слишком медленно. Во многом определявший состояние здоровья и работоспособность основных производителей страны, он остро нуждался в упорядочении, рационализации, улучшении своих условий.
Усадебный быт. Лишившись крепостных и дворовых, помещики в своём большинстве уже не могли вести прежний образ жизни. Лишь владельцы многих тысяч десятин, имевшие огромные доходы от земель, такие как Барятинские, Воронцовы-Дашковы, Шереметевы, Шуваловы, сохраняли усадьбы с многочисленной челядью, широким гостеприимством, охотничьими угодьями, конюшнями и псарнями. Быт же среднего и мелкопоместного дворянства всё более сближался с крестьянским. Нередко помещичий дом – обветшалый, полуразрушенный – стоял с заколоченными окнами, а хозяева ютились во флигеле для прислуги. Приходило в запустение и садово-парковое хозяйство, искусство которого по достоинству ценилось в Европе.
Наряду с этим шло и успешное возрождение усадебного быта новыми владельцами имений. Вряд ли можно назвать кого-либо из торгово-промышленной элиты, кто бы не обзавёлся в 1860 – 1890-е гг. помещичьей усадьбой.
Всё больше в деревенскую жизнь врастала разночинская интеллигенция. Земские учителя, агрономы, врачи, статистики составляют в это время внушительную армию тех, кто хотел изменить жизнь деревни, облегчить крестьянству условия труда и быта. Уклад этих подвижников был близок крестьянскому. Далеко не все сумели притерпеться к «сельскому благоустройству», многие оставляли деревню из-за тяжёлых бытовых условий.
Земская интеллигенция, селившаяся при школах, при больницах, пыталась порой вести своё подсобное хозяйство – сад, огород. В деревне быстро опрощались: неуместной становилась городская одежда, городские привычки. С миром цивилизации интеллигенцию связывали земские библиотеки-читальни, выписывавшие обычно журналы и газеты либерального и народнического направления.
Итак, благоустройство и быт городов и сёл России второй половины XIX в. отставали от Западной Европы в той же мере, как и её промышленность и сельское хозяйство. Изменения в быте трудовых низов происходили медленно, не отвечая их нуждам и запросам, что не менее, чем условия труда, способствовало росту недовольства существующим порядком.
Духовенство. Во второй половине XIX в. организация церкви и церковная иерархия в основном сохраняются неизменными. Число епархий, соответствующее числу губерний, остаётся прежним, число приходов растёт. К концу века в России было около 37 тыс. приходских церквей, 720 соборных и около 2 тыс. действующих при государственных и общественных учреждениях.
В пореформенной России духовенство теряет кастовую замкнутость: с 1867 г. в семинарии разрешено было поступать выходцам из всех сословий. Отменяется и передача прихода по наследству. Приходские церкви лишь отчасти и далеко не все получали содержание от государства. Большинство белого духовенства существовало за счёт прихожан.
Во второй половине века в стране растёт число монашествующих (чёрного духовенства). К концу 1890-х гг. насчитывается 450 мужских монастырей, где обитали 8 тыс. монахов и 7,5 тыс. послушников. Женских обителей к этому времени было 250. В них нашли приют 7 тыс. монахинь и 17 тыс. послушниц. По сравнению с дореформенным временем численность чёрного духовенства возросла в 3 раза.
Среди штатных монастырей, находившихся на содержании государства, крупнейшими на протяжении 1860 – 1890-х гг. оставались Троице-Сергиева и Александро-Невская лавры. Из заштатных своим влиянием в первые пореформенные годы выделялась Саровская пустынь в Тамбовской губернии, а также Козельская Оптина пустынь, сохранявшая свою особую роль до конца XIX в.
В монастырь шли поклониться мощам святых, за духовной помощью, за физическим исцелением. Но более всего посещаемость того или иного монастыря зависела от авторитета старцев, в нём обитавших. В 1860 г. старцем в Оптиной пустыни был Амвросий (в миру – А. М. Гренков). Эффект его душеполезных бесед во многом определялся образом жизни Амвросия – его аскетизмом, смирением. Беседы с ним высоко ценили Ф. М. Достоевский, В. С. Соловьёв, Л. Н. Толстой.
Монастыри были неотъемлемой частью российской жизни так же, как монастырские постройки – естественной частью русского пейзажа. В трудное пореформенное время многие россияне находили здесь поддержку, успокоение, умиротворение. Для окрестного населения, как и для паломников, монастыри являлись своеобразными очагами культуры – не только духовной, но и хозяйственной.
Самодержавие и церковь. Во второй половине XIX в. идёт дальнейшее поглощение церкви государством, она становится частью государственной системы. Огосударствлением церкви руководит Синод.
Самодержавие нуждалось в священнослужителях послушных и исполнительных. Их деятельность должна была сводиться к разъяснению правительственной политики, подтверждению её правильности ссылками на учение Христа. Какое-либо вмешательство церкви в эту политику или её критика заведомо исключались. Верховная власть не прощала служителям культа независимости суждений. Когда киевский митрополит Филофей позволил себе некоторые критические замечания об Александре III, тот предложил освидетельствовать его умственные способности.
